— А вас кто-нибудь там встретит? — спросил водитель автобуса в ответ на мою просьбу остановить. Я понял, о чем он, десять минут спустя, когда уже стоял на остановке посреди недоброжелательной (по моим ощущениям) пустыни с лунным пейзажем. В долине, окруженной горами, окрашенными разными оттенками красного (тогда я еще не знал, что эти горы — Иорданские), стояла тишина, нарушаемая изредка проезжающими мимо машинами. Воздух пылал августовскими +45 по Цельсию. Хорошо, что меня на остановке встречал высокий кучерявый израильтянин. Ади протянул мне руку. Так началось знакомство с одним из местных, с которым мы и поехали дальше вглубь пустыни
   

Ади воскликнул: — Смотри, наша энергия! Он улыбнулся и кивнул головой в сторону поля солнечных батарей, мимо которого мы проезжали. Мелькают за окном красные, бурые, цвета терракоты горы, и вот они — ворота в мой новый дом на полгода. Сразу за воротами попадаешь в другую реальность. За спиной только песок и камни, а здесь зелень, пальмы и «замок» с башней сюрреалистического вида немного в стиле Гауди. Очень похожий на мираж, но вполне реальный сельскохозяйственный кибуц Неот Семадар — оазис посреди пустыни Негев на юге Израиля. Кибуц (от ивритского слова «квуца», т. е. группа) — это добровольное объединение людей с целью поселения на земле и организации жизни на принципах совместного труда, совместного владения собственностью (сегодня это уже не совсем так), равенство и соучастие каждого во всех сферах производства, потребления и воспитания. Это довольно сухое энциклопедическое определение. Но за этими словами удивительные и неповторимые истории, у каждого кибуца своя, особенная. Так и у Неот Семадара...

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

Их история началась в 1980-е годы в Иерусалиме, за несколько лет до ухода в пустыню. Они познакомились там, в Иерусалиме, встречались раз в неделю, вели громкие диспуты о жизни, о смысле жизни, пытаясь понять, почему на земле столько неприятия друг друга, ненависти и войн. И всегда стоял в воздухе один вопрос: может ли, дано ли человеку жить иначе? И что значит это «иначе»? Могут ли люди жить в мире, несмотря на разные и даже противоположные взгляды на жизнь?
А когда (после многих лет) слова кончаются, значит, пора переходить к делу, решили они. Рождается идея — создать новый кибуц. Такого рода поселения не новинка в Израиле. Первые кибуцы появились в начале 20 века и были основаны евреями — выходцами из Российской империи, а затем из СССР, с социалистическими идеями. Они объединялись в такого рода сообщества для совместной работы, защиты от врагов, да и для жизни вообще.

Иерусалимцы готовились к переезду два года, искали подходящее место. Как-то после вечернего чая, на закате, Анат (одна из основателей кибуца) сказала мне: «А знаешь, мы были довольно странным явлением даже для Израиля! Уже семейные, хорошо устроенные люди с высшим образованием — и вдруг срываются с места и уходят в пустыню…».

Правду сказать, такого простого и одновременно диковинного места на планете я пока не встречал, а путешествовал я немало. Неот Семадар называется кибуцем, хотя к традиционным израильским поселениям такого рода отношение имеет только формальное. Семадарцы уехали в пустыню создавать школу для познания самих себя: учиться созерцать, слушать (не только ушами) и жить, а может, и оживлять те вопросы, которыми задавались еще в Иерусалиме.
Я с упорством допытывался: а что, познавать себя, не удаляясь в пески, невозможно? Зачем такой экстрим, такой нелегкий труд? Отвечали по-разному. Иногда лаконично и просто, иногда втягивали меня в сложную и длинную, но интересную беседу. Общее во всех ответах было одно: человек настолько склонен жить иллюзией, что «он знает и понимает, что такое жизнь», что ему необходимо окружение, которое ставит это знание под вопрос. 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Один из самых интересных ответов я нашел в разговоре с уроженкой Риги Иланой (еще одной основательницей кибуца), которая говорит: «Есть существенная разница между декларированием того, кто и что я есть, и познанием этого. Эту разницу мы и выявляем. Мы хотим понять, что мешает человеку жить в мире с человеком, взгляды которого противоречат твоим, почему так много насилия на земле. И чтобы в этом разобраться, понять глубины всех этих элементов, необходимо познать это через себя. А как иначе? Через кого-то другого? Ведь в каждом из нас есть хотя бы крупицы того, что есть в человечестве. Вот поэтому мы и приехали сюда, в пустыню. Создать такое общество возможно только благодаря упорной духовной работе. Не стремлением к идеалам, а глубоким и бескомпромиссным взглядом вовнутрь своей уже укоренившейся личности, своей души. И не раз это оказывается на грани возможного. И нередко очень болезненно».

День тут довольно длинный и насыщенный: встают в пять, в шесть уже на работу и так до шести вечера. Обедают тут тоже долго — целый час. Нужно время, чтобы отдохнуть, трудятся здесь тяжело, зачастую физически. Поэтому обед — это не проглатывание пищи, а процесс неспешный, спокойный, во время еды тихо, а вот после можно перекинуться парой слов с друзьями.
Подсаживаюсь к одному из старожилов:
— Ави, а что это за здание такое красивое? 
— Ты знаешь, это целая история. Это строительство стало началом нашей жизни здесь, первым большим проектом, который мы сделали вместе. Когда мы переехали сюда, оказалось, что среди нас много ремесленников — художников, гончаров, краснодеревщиков, витражистов, ткачей, ювелиров, музыкантов. Вот и подумали: а почему бы не построить общий дом ремесел, храм ремесел. Идеи посыпались: и то хочется, и это. Архитектор, который жил с нами, услышав все наши пожелания, не выдержал и уехал, не решившись воплотить всё это в жизнь. И ведь правда — казалось, люди совсем сошли с ума. Пришлось всё постигать самим. Йорама знаешь? Да, с которым ты на козьей ферме работал. Он поехал еще с одним из наших в Марокко учиться, как строить в пустыне, охлаждать помещения, природное кондиционирование. Кирпичи, перекрытия, всё своими руками делали, всему учиться приходилось. А деньги... О, это отдельная история! Спонсоров найти — это полдела, а вот попробуй убедить их, что именно этот проект необходим, что построим, что всё получится. Различные министерства помогали финансово. И ты знаешь, получилось-таки! Пятнадцать лет строили, теперь сами иногда не верим, что наших рук дело. Вот такой хенд-мейд высотой десять метров. Ведь мы здесь, чтобы понять тайну мирного сообщества, можем ли мы все вместе создать такое.

— А видишь башню? Думаешь, почему она такая высокая? — спросил Ави.
— Красиво, — улыбнулся я.
— Красиво-то красиво, но не только. Древние так делали кондиционер. В ней есть отверстия, через которые попадает горячий воздух пустыни, на самый верх башни подаётся вода, она опускает и охлаждает воздух, который в свою очередь под этим давлением вентилирует все помещения. Чудо инженерной мысли этих мест.

Ави отошел, а я сидел на ступеньках, смотрел на башню, на этот храм ремесел в лучах заходящего солнца и думал: сколько же в этом здании сосредоточено человеческой энергии, сколько души, фантазии. Это было их первым совместным проектом, испытанием, а теперь это сердце кибуца, здесь проходят все занятия по ремеслам, мастер-классы, учебные классы.

Параллельно с началом строительства стали поднимать натуральное органически чистое сельское хозяйство — одно из основных занятий кибуца. Сажались виноградники, финики, оливы, яблони, груши, абрикосы, нектарины, сливы. Сегодня уже есть производство натуральной косметики; производство мебели из дерева, камня и металла; пищевое производство: соки, орешки, фрукты, джемы, оливковое масло и очень много всего остального, что перерабатывается, пакуется и продается; есть свой ресторан с магазином, где всё это можно приобрести. Есть козья ферма и сыроварня с производством йогуртов, сыров и всё это тоже с пометкой «органик». Здесь вообще не используют никаких химикатов и удобрений для выращивания или производства чего-либо.

Выхожу я как-то на работу на финиковую плантацию вместе с секретарем кибуца Омри. Тут нет старших и младших по должности, все делают всё, любую работу, которая нужна здесь и сейчас для общей жизни. Омри ведет за поводья пару очаровательных осликов.
— Вот еще двух работничков привел, — улыбается.
— Зачем, — спрашиваю. — Будем финики на ослах возить?
— Ну что ты, — рассмеялся Омри, — зачем? Для этого машины есть. Ослики на плантациях сорняки поедают. Мы же тут химикаты, удобрения не используем, вот и боремся природными способами, ослики помогают, — добавил Омри, потрепав по гриве длинноухого помощника. 

Бывшим городским жителям всему приходилось учиться с нуля и очень много работать, чтобы мечту превратить в явь. С пяти утра и иногда до десяти вечера, с перерывами на завтрак, обед и ужин, а в невыносимо знойные дни и на передышку средь бела дня. Я был поражен тем, что так они работают уже 26 лет, и расспрашивал старожилов об этом. Мэир, родившийся в Сиэтле (США), но уже более 40 лет живущий в Израиле, ответил: «В городе я работал, чтобы выжить, а здесь, чтобы жить. В городе я работал ради денег и всего, что с ними приходит, а теперь здесь работаю потому, что это естественно для человека — работать. Работа — это для меня не тягостное ярмо, как было в городе, землю возделывать — что может быть естественнее этого? В городе всегда куда-то и зачем-то спешим, и мыслями тоже. Здесь спешить некуда. Я тут», — рассказывает Мэир.
А как, собственно, жизнь здесь выливается в такую гармонию? На мои рассказы друзьям собеседники реагируют одним и тем же вопросом: «утопия»? А уроженец постсоветского пространства еще и скажет что-то про коммунизм с человеческим лицом. И я останавливаюсь. Как рассказать, что рассказать и о ком, чтобы было ясно, что это не так? Ну а если не так, то как?
Как же организовано это сообщество, как достигается эта гармония и понимание, что работать на общее благо для человека естественно? Спросил об этом еще у одной Анат.
— Во-первых, здесь всё в движении. Не как в городе, где бывает, что всю жизнь проработаешь на одном месте, занимаясь одним и тем же делом. Здесь меняются работами. Кто каждый год, кто раз в несколько лет. Таким образом, почти в каждой области у людей накапливаются большие знания и опыт, которыми они делятся с окружающими. Вот, например, Илана. Она химик второй степени, здесь за 26 лет она работала в сельском хозяйстве, построила теплицы, выращивала помидоры, дыни, цветы, а потом года четыре была казначеем, несколько лет была главным бухгалтером, вела сыроварню, четыре года была руководителем Школы самопознания Неот Семадара. Сегодня она может помочь в любой из этих отраслей и не только. И так каждый. За всем этим стоит упорство, желание перебороть свои страхи и неуверенность в том, что сможешь», — рассказала Анат.
Продолжение следует...